Святой Спиридон Тримифунтский

В том, что личность святителя Спиридона исторична, нет ника­кого сомнения. Об этом свидетельствуют не только такие церковные историки IV-V вв., как Руфин, Сократ и Созомен, но и его современник — свт. Афанасий Великий. Он упоминает друг за другом епископов Трифиллия и Спи­ридона в числе участников собора 343-344 гг. в Сердике. Такое соседство двух и без того не слишком распространенных имен с очевидностью указывает на известных нам из других источников епископов Трифиллия Ледрского и Спиридона Тримифунтского. Из списка участ­ников собора становится ясно, что позиция кипрских епископов относительно поддержки свт. Афанасия была достаточно единодушной: под актами стоят подписи 12 иерархов острова при наличии максимум 15 городов на Кипре. Таким образом, Кипрская Церковь оказывается наряду с Западной, Египетской и Палестинской среди твердых сторонников Никейского вероисповедания.

Участие Спиридона Тримифунтского во Вселенском Соборе

Вполне вероятным выглядит и участие Тримифунт­ского епископа в I Вселенском соборе 325 г., хотя его имя появляется впервые только в позднейшем списке «318 отцов». Косвенным доказательством этого может быть и связь свт. Спиридона с Александрией в 320 г., выводимая из гл. XX Феодора Пафского. Церковные исто­рики V в. , хотя и не упоминающие прямо об участии святителя на соборе, относят его деятельность именно к той эпохе и сближают его с деятелями оной.

Итак, в традиции IV в. свт. Спиридон выступает как один из кипрских епископов, однако его личность еще не обретает столь знакомых нам черт Тримифунтского чудотворца.

Складывание такого образа происходит в V столетии, у церковных историков: Руфин, Геласий Кизикийский, Со­крат Схоластик, Созомен, Геласий Кесарийский переда­ют, по сути, одни и те же сведения о свт. Спиридоне. При этом почти все они ссылаются на кипрскую устную тра­дицию, что свидетельствует о распространившемся уже в V в. почитании святого на его родном острове, где он стал одной из главных «достопримечательностей». Рассказ этот сводится к следующему: Спиридон просиял во вре­мена Константина Великого, был одновременно еписко­пом и пастухом, а также совершил множество чудес, сре­ди которых излагаются два: о ворах и об Ирине (допол­нительные сведения, явно из кипрской традиции, дает только Созомен: это истории с бравшим в долг, с данным Трифиллием прочтением и угощением гостя) — свт. Спи­ридон выступает здесь уже не как один из епископов, но как выдающийся деятель первой половины IV в. Очевид­но, что источник этого рассказа один — Руфин (Геласий Кизикийский), однако указание авторов на кипрскую традицию как на дополнительный источник свидетель­ствует о том, что он находил себе в ней подтверждение. Кроме того, важно отметить указание историков на на­личие множества других чудес, известных киприотам.

Источники этой кипрской традиции были, по-видимо­му, многообразны. По крайней мере три дополнительных эпизода у Созомена не встречаются более нигде. Лишь история с бравшим в долг приведена у Феодора Пафского (гл. XXI) со слов пожилого киприота, слышавшего ее, в свою очередь, от других стариков. Здесь не ясно, являлся ли источником сам Созомен или же устная традиция, на которую последний опирался.

Лаврентианское житие Спиридона Тримифунтского

Неизвестно, до какого времени просуществовало ямби­ческое житие Спиридона Тримифунтского. Феодор Пафский пользовался им в сере­дине VII в., время же жизни второго перелагателя свт. Трифиллия — анонимного автора Лаврентианского жи­тия, никак не указано в его тексте. Собственно говоря, terminus ante quem — датировка единственного списка текста, cod. Laur. Plut. XI, 9. Он был написан в 1021 г. для Исидора, игумена монастыря св. Иоанна Предтечи в Апиро, к югу от Салерно. Соответственно, для того чтобы текст попал на юг Италии, должно было пройти какое-то время. Кроме того, данное житие не обнаружи­вает практически никаких следов знакомства с другими текстами о свт. Спиридоне, кроме церковных историков V в., откуда взято чудо о ворах (гл. XVII). Поэтому в от­личие от Ван ден Вена, избегающего какой-либо дати­ровки памятника, мы склонны относить его ко времени, предшествующему житию Феодора Пафского, то есть к ранневизантийской эпохе.

В плане содержания этот текст, по всей видимости, полностью воспроизводит схему ямбического жития. Здесь не видно следов знакомства с Феодором Пафским, а также другими житиями или устными преданиями о свт. Спиридоне. Единственная задача автора, как он сообща­ет в прологе, — сделать текст свт. Трифиллия доступным для общего понимания: иногда (например, в гл. IV) автор прямо ссылается на ямбическое житие. С этой «нетворче­ской» позицией может быть связана и анонимность авто­ра. Расширение текста происходит прежде всего за счет риторических пассажей в конце глав: автор не чужд не­которых изысков.

Собственно говоря, существуют лишь два расхождения между Лаврентинанским (и, по всей видимости, Трифиллиевым) житием и Феодором Пафским: это место чуда об Ирине и чуда о жатве. Первое у анонима помещено в на­чале (относительно Феодора см. ниже), видимо, как про­должение рассказа о семейной жизни святителя (пролог). Второе же находится не в конце, как у Феодора (см. ниже), а в середине (гл. VI): возможно, дабы показать, что святи­тель предузрел свою кончину задолго до смерти.

Единственное, что мы знаем об анонимном авторе Лаврентианского жития, — это то, что его сложного языка, языка Трифиллиевых ямбов (пролог), не понимали про­стецы. Из этого факта можно сделать один важный вывод: автор был, скорее всего, кли­риком (епископом или священником) где-то на Кипре, ибо о массовом чтении Трифиллиева жития за предела­ми острова ничего не известно (да и вообще, единствен­ный за пределами Кипра, кто упоминает о нем, — словарь Суда), в то время как на родине святого оно пользовалось огромным авторитетом (ср. Феодор Пафский, гл. XX). Кроме того, автора, вероятно, отличает хорошее знание кипрских реалий. Таким образом, Лаврентианское жи­тие было переработано из Трифиллиевых ямбов, скорее всего, именно на Кипре, что было актуально прежде всего для времени до VII в.

Достоверность Лаврентианского жи­тия

Относительно александрийского чуда у Феодора Пафского, которого не было в ямбах, Ван ден Вен предполо­жил следующее: оно, почерпнутое из некой александрий­ской книги о свт. Спиридоне, восходит к несохранившемуся произведению Леонтия Неапольского. Урожденный киприот, Леонтий вместе с патриархом Иоанном Мило­стивым бежал на родину из Александрии, где этот извест­ный агиограф и мог написать то житие свт. Спиридона, о котором он упоминает в житии свт. Иоанна Милостиво­го и которое составил в 610-619 гг. Однако тогда непо­нятно, почему это житие не получило распространения на Кипре, — разве что, спешно убегая из Египта, Леонтий не взял с собой ни одного экземпляра. Поэтому с такой же степенью вероятности перу Леонтия может принад­лежать и Лаврентианское житие. К такому же выводу при­ходит и Гаритт, а вслед за ним и Алкен.